Татьяна, 40 - 19 августа 2006 15:03

«Рыцари круглого стола» и их королева

Несмотря на четыре попытки самоубийства, Дороти Паркер прожила сравнительно долгую жизнь — с 22 августа 1893-го по 7 июня 1967 года. Впрочем, задолго до своей смерти она перешла в разряд «классиков» — писала и публиковалась мало, а появление ее имени в периодике вызывало у молодых современников недоумение: «Это та самая Дороти Паркер? Она еще жива?..» И впрямь, ее эпоха пришлась на период между двумя мировыми войнами — на знаменитые американские «ревущие 20-е» и «депрессивные 30-е». Тогда она была наиболее популярным и публикуемым автором в Америке.

Как и положено настоящей знаменитости, у Дороти Паркер есть своя легенда, связанная с небольшим, но громким во всех смыслах кругом литераторов, критиков и издателей, облюбовавших для своих регулярных встреч за ланчами и обедами ресторан отеля «Алгонкин», что открылся в начале ХХ века в театральном районе Манхэттена. Прекрасно понимая выгоду репутации одного из богемных центров Нью-Йорка, хозяин ресторана толерантно относился к многочасовым посиделкам и не слишком чинному поведению беспокойных клиентов. А чтобы им было просторно и удобно, специально для них был поставлен большой круглый стол.

По общему признанию, самой яркой и остроумной из завсегдатаев круглого стола в «Алгонкин» была Дороти Паркер, которую неспроста называли «помесью Золушки и леди Макбет»: у нее были манеры благовоспитанной барышни и тихий мелодичный голос, которым она время от времени бормотала едкие замечания, часто приправленные крепкими словечками, а еще чаще представляющие собой утонченное злословие. Так, по поводу одной известной в литературных кругах деятельницы, она заметила, что та знает 18 языков и ни на одном из них не может сказать «нет». На известие о смерти американского президента Калвина Куледжа, не слишком проявлявшего политическую активность и, по слухам, проводившего большую часть времени на рыбалке, она откликнулась риторическим вопросом: «И как они это заметили?». О молодой, но уже подающей надежды актрисе Кэтрин Хепберн, ставшей впоследствии обладательницей самой большой коллекции Оскаров, игру которой хвалили за «широту эмоционального диапазона», Паркер написала: «Хепберн в этом спектакле охватывает весь диапазон эмоций — от А до Б». (Кстати, когда много лет спустя Кэтрин Хепберн спросили о том, как она отнеслась к убийственным словам критикессы, она ответила столь же великодушно, сколь и уклончиво: «Публика смеялась, и это самое главное...»)

И так далее, и тому подобное — в духе самоироничного признания: «Я ничего не люблю, кроме джина, снотворного и собак»...

• 
• 
•